создание эвристического города - преподавательская деятельность - проектирование идеального дома - метафизические изыскания - тай цзи

ТИМОФЕИЧ timofeyich.ru

Бесперстов Валентин Георгиевич

Бесперстов Валентин Георгиевич

Он был великим мастером.

Когда я после армии вернулся домой в Элисту, был конец лета, и все экзамены в ВУЗы уже прошли. Мне надо было подождать до следующего лета. Я решил поступать в МАРХИ, поэтому я устроился в Управление по делам строительства и архитектуры к Пюрвееву Менгияну. Менгиян свел меня с человеком, которого представил, как Валентин Георгиевич. Нам надо было вместе делать архитектурные макеты из плексигласа и полистирола. Так я познакомился с ним. Я сразу напутал его отчество, назвав его Валентином Григорьевичем. Он с улыбкой поправил: «Моего папу звали не Гриша, а Жора».

Он был родом из Тамбова. Жил на улице Сакко и Ванцетти. В Элисту он попал следующим образом. Здесь строили завод электроники, закупили импортное оборудование и решили сэкономить на сборке, сделав ее своими силами. Кишка оказалась тонка. Единственный человек, который мог это сделать, сидит в Ростовской тюрьме. Он не был спецом по электронике, оборудование электронного завода никогда в глаза ранее не видывал. Он просто умел делать все. Ему обещали досрочное освобождение, если он соберет все оборудование завода. Он приехал и запустил завод. В Элисте он решил задержаться, чтобы подзаработать немного денег на жизнь.

Он умел делать все, работал неторопливо, но все делалось у него с огромной скоростью. Слава о нем как о мастере быстро разошлась по городу. К нему потянулись люди с всевозможными мелкими и крупными техническими проблемами, которые он почти мгновенно решал. Он увеличивал и уменьшал диаметры обручальных колец, плавил все металлы на обыкновенной спиртовой горелке, химичил с различными растворами и смесями, изготавливал инструменты и приспособления, ремонтировал бытовую технику, часы, автомобили, фотоаппараты и многое другое. Он сделал всю мебель в кабинете Менгияна с огромным столом посредине, отполированным до зеркального блеска. В его руках все материалы от стекла до металла становились пластичными, он мог из них вылепить все, что угодно.

Он учил меня самым простым вещам, которые, как мне казалось, я умел делать. Например, распилить деревянную доску ножовкой. Чтобы я почувствовал разницу, мы наперегонки пилили одинаковую доску. Я остервенело, держа ножовку обеими руками, со всей дури принялся ее распиливать. Я не дошел еще до середины, в то время как он двумя взмахами руки перепилил свою доску. Он говорил мне, что в пиле нужно чувствовать каждый зуб от первого до последнего, при этом каждый зуб пилы должен выполнить свою часть работы сполна.

Я не мог оторвать глаз, наблюдая, как он работал. Однажды к нам зашел летчик с каким-то невиданным японским фотоаппаратом. Летчик сказал, что фотоаппарат у него сломался, он пытался отдать его в ремонт в Москве и других городах мира, но никто за него не брался. Валентин Георгиевич попросил его оставить фотоаппарат и завтра за ним зайти. Когда летчик ушел, он смел все со стола, накрыл его чистой белой скатертью, разложил инструменты. Затем сделал нечто невообразимое. Он с огромной скоростью раскидал все части фотоаппарата по всему столу, разобрав его до последнего винтика и стеклышка.

После этого он несколько часов разглядывал каждую деталь и восхищался вслух. Он брал маленькую деталь, долго ее крутил, приговаривая: «Ты посмотри, как они это сделали, вот здесь остроумно сделали сгиб, а этот пазик так тонко выполнен, какая аккуратность во всем, какая точность … и так далее». Я ничего не понимал из того, что он мне показывал, но тоже с интересом, на который он меня настраивал, крутил в руках детальки. Закончив осмотр всех внутренностей фотоаппарата, он быстро его собрал, и фотоаппарат заработал. Я спросил его о причине неисправности фотоаппарата, он ответил, что проблем он не нашел и что он просто заново правильно его собрал.

Летчик на следующий день сильно обрадовался и собрался заплатить за ремонт. Валентин Георгиевич в свою очередь сам стал предлагать ему деньги, говоря, что тот доставил ему своим фотоаппаратом огромное наслаждение. Сошлись на том, что летчик пообещал достать мне авиабилет в Москву, где мне надо было сдавать вступительные экзамены в МАРХИ, потому что с билетами было туго.

Узнав, что я успешно сдал экзамены и поступил в МАРХИ, Валентин Георгиевич сильно огорчился и признался, что видел во мне своего преемника. Он хотел научить меня всему, что он умел, и передать мне секреты своего мастерства. Я выбрал МАРХИ и до сих пор не знаю, правильно ли я поступил. Он уважал мое умение рисовать. Он искренне сокрушался, что умение рисовать было его мечтой и единственным умением, которое ему не далось в жизни.

Тимофеич